«…Первокурсники, помогая друг другу, подталкивая один другого на узкой лестнице, вползли на самый верх башни Стражей, на химию. Они пришли с урока валлийской литературы, по дороге не переставая играть в метаморфозы Талиесина. Это была одна из любимых школьных игр, имевшая не самые простые правила, но внешне состоявшая в нанизывании строк в подражание прологу поэмы Талиесина "Битва деревьев":
— Я был орлом в небесах, плыл лодкою в бурном море, я был пузырьком в бочке пива и год был морскою пеной, — говорил милый и улыбчивый Афарви, сын Кентигерна, ища глазами того, кто должен был перехватить у него эстафету.
— Я был в сраженье мечом и щитом, тот меч отражавшим, — подхватил Мейрхион, сын Лоури, — я был водой дождевой и был Тарквинием Змейком.
— Ох, сейчас Змейк придет! — сказала Керидвен, но не теряя времени, подхватила: — Я был языком огня и бревном, в том огне горевшим, я был совою в дупле и дуплом, сову...
— Содержащим, — ехидно подсказал Ллевелис.
— Приютившим, — выкрутилась Керидвен. — Светил маяком на скале, ночную тьму разгоняя, семь лет на одежде Мак Кехта я пробыл пятном кровавым...
— Я был рогами оленя и юго-западным ветром, — продолжила красавица Энид, — ошибкой лежал в основе неправильных вычислений, я был еловой корой, высокой травой в долине, был парусом корабля, державшего путь в Канаду...
— Я был виноградной лозой и буквой заглавной в книге, — подхватил эстафету Ллевелис, — семь лет был струною арфы...
— ...и в каждой бочке затычкой, — вставил Гвидион.
— ...и год — травою морскою, — не смущаясь, закончил Ллевелис, и, склонив голову, с юмором посмотрел на Гвидиона.
— Я был черепицей на крыше, трактатом о смысле жизни, — подхватил Гвидион, — закатным отблеском был и был поломойной тряпкой.
— Я простирался мостом над течением рек могучих, — откликнулась Морвидд, — был посохом пилигрима и мхом на дорожном камне...
— Я был полынью в степи и был отраженным эхом, я был заплатой на юбке торговки любовным зельем, — включился Дилан, сын Гвейра, — был свежим номером "Таймс", поистине это было, малиновой пенкой был и криком в ночи беззвездной.
— Пятнадцать лет я лежал в кургане на Каэр-Керддин, я прялкой был и клубком, был черной дырой Вселенной, — присоединился Клиддно, — кофейной мельницей был, полоской на шкуре зверя, я был рисунком мелком и облачком плыл над Римом.
Конечно, у них не получалось так, как у старших студентов, но все-таки и им удавалось вызвать ощущение полной свободы и безграничной надежности всего сущего, ради которого затевалась эта игра.
— Я был тропой вдоль ручья и веточкой ежевики, фамильным сервизом был четырежды десять весен, — начал Афарви и оборвал, заслышав быстрые шаги поднимающегося на башню учителя…»
***
«— Позвольте, позвольте, — сказал, подавшись вперед, профессор Финтан. — Я был волшебным копьем, сошедшим на землю с неба, я был муравьем лесным и мирным костром в долине...
— Был лужей талой воды и был корабликом в луже, — с готовностью подхватил Мак Кархи, — был ястребом в небесах и тенью его скользящей.
— Я был терновым венцом и был венком из ромашек, был вихрем, поднявшим пыль, и странником, в пыль ступавшим, — робко оглядывая присутствующих, рискнул Морган-ап-Керриг.
— Я был короной царей и нищенской кружкой медной, — бросил Змейк.
— Кустом бузины во рву и серым могильным камнем, — с явным удовольствием заключил Курои.
— Я был мореходом, читавшим по звездам майского неба, был пламенем фонаря и бабочкой, в нем сгоравшей, — вступил в игру Мак Кехт.
— Э-э-э... Я был вьюнком на стене, цеплявшимся за уступы, волной белопенной был и бился о скалы фьорда, — проговорил доктор Вёльсунг, задумчиво скребя подбородок.
— Был пеньем старой шарманки в тиши городских переулков, я сетью рыбацкой был и был колодезным эхом, — сказал доктор Итарнан, изящный пиктолог с грустными глазами. Все переглянулись как громом пораженные: дело в том, что доктор Итарнан, как всякий фонетист, никогда не пользовался голосом, кроме как на уроке. Это был профессиональный навык: он берег горло. Во всяком случае, никто прежде не слышал его голоса за пределами класса.
— В глубинах гор девять лет пещерным был сталактитом и цветом миндальным цвел весною на Эсгайр-Эрфел, — мелодично закончила Рианнон.
— Ну, мы нарушили сейчас несколько элементарных правил, — мягко заметил Мак Кархи. — Так вот: девятиклассники их не нарушают.
Все молча переглянулись.
— Если я правильно понял вас, коллеги, — заговорил Мерлин, — мы не запрещаем нашим ученикам игру в метаморфозы…»
© Коростелева Анна «Школа в Кармартене»